22-12-2005

ИЗ ДРУГОГО ИЗМЕРЕНИЯ... (Памяти Сергея Перхуна)

Он не успел стать великим в общепринятом понимании этого слова.И даже не потому, что он вне всякого сомнения стал бы великим вратарем и уже очень скоро за ним гонялись бы лучшие клубы Европы. Он сделал куда больше: стал настоящим человеком! И если бы это было не так, он не отдал бы своему любимому делу самое дорогое из того немногого, что есть у человека, - жизнь! Да, он мог избежать того рокового столкновения с Будуновым, но не избежал. Потому что не мог! Потому, что, избежав его, он бы уже не был тем Сергеем Перхуном, которого оплакивала вся потрясенная его смертью Россия. Всего тринадцать матчей сыграл он за ЦСКА, но и этого крайне ничтожного количества хватило для того, чтобы понять: Сергей пришел к нам совсем из другого времени. Того самого, когда спорт еще не был отравлен огромными деньгами, когда в нем еще жила романтика, когда люди получали радость от Ее Величества Игры и Игорь Нетто на чемпионате мира (!) мог сказать о том, что гола не было, а вратари совершенно безбоязненно прыгали в ноги атаковавших их ворота Федотова, Стрельцова и Симоняна, не опасаясь, что их ударят! Да, Марадона был и остается великим футболистом, и все же вряд ли Всеволод Бобров или Эдуард Стрельцов опустились бы до того, чтобы бы радоваться по-воровски забитому голу в чьи бы то не было ворота даже на чемпионате мира! Но, увы, великий из великих, Марадона так и не сумел подняться выше уровня обвешивающего на улице торговца. Что ж, все правильно, и, наверное, далеко не случайно в одной древней и мудрой книге раз и навсегда сказано: много званых - мало избранных! И чтобы презреть совершенное на глазах у десятков миллионов людей воровство, даже если благодаря ему ты становишься чемпионом мира, надо быть самым настоящим аристократом духа, качество, которое, к огромному сожалению, встречается все реже и реже, а потому так высоко и ценится. И пришедший к нам совершенно из иного, нет, даже уже не времени, а измерения, не доступном торгующим ни в храме, ни за его пределами, Сергей таким аристократом был. И именно поэтому при прощании с ним в тот солнечный августовский день по всей России было пролито столько самых искренних слез. Вольно или невольно, но именно он заставил задуматься оплакивавших его над тем, куда они идут и зачем. Конечно, ему бы еще жить и играть, но располагает все же Бог, и все же каждый раз, когда Сергей так бесстрашно бросался в ноги летевших на него с огромной скоростью нападающих, замирало сердце и мелькала невольная мысль: "Боже, оборони его!" Но... не оборонил. Не захотел...

Он начинал в знаменитой футбольной школе "Днепр - 75" и сразу же стал выделяться среди ребят семьдесят седьмого года рождения. Они выиграли первенство Украины, и ставшего лучшим вратарем турнира шестнадцатилетнего Сергея взяли в комнаду мастеров "Днепра". Он стал основным вратарем молодежной сборной Украины и уже тогда отличался не по годам зрелой игрой. В отличие от большинства вратарей, не умеющих играть на выходах, Сергей прекрасно читал комбинации. Отличала его от многих коллег и та исключительная смелость, с какой он бросался в ноги рвавшихся к его воротам нападающих. За что и бывал неоднократно бит. И виноваты в этом были многие! И сами игроки, не имевшие достаточной техники и летевшие вперед ногами в беззащитного голкипера, и воспитание, и, конечно, детские тренеры тренеры, ставившие во главу угла в первую очередь результат, и их начальники, этот самый результат от них требовавшие! И тем не менее выглядевший на общем фоне белой вороной Сергей никогда не шел коленом вперед, дабы обезопасить себя от нежелательного столкновения и запугать нападающего, как это принято у большинства вратарей. И свою первую и последнюю в жизни красную карточку он получил отнюдь не за грубость, а только потому, что судья не разобрался в ситуации. Он очень выделялся среди ровесников и по праву был признан на молодежном первенстве 1995 года Европы ее лушчим вратарем. Хотя уже в то время его очень беспокоила полученная годом раньше травма руки. И далеко не случайным было сначала восхищение, а потом и изумление немецкого специалиста Бернда Штанге, наблюдавшего за тем, как блестяще Сергей отразил пенальти в очень важном матче "Днепра" с "Николаевым". Еще бы ему не изумляться: ведь к той минуте Сергей стоял в воротах со... сломанной рукой. Он никогда не играл на публику, его мужество было, как и все настоящее, не показным, и никто и никогда не слышал от него ни единой жалоб, как бы плохо ему не было. И в то же самое время, никогда ничего не просивший для себя, он подкупал всех, кто его знал, необыкновенным участием и всегда приходил на помощь даже тогда, когда от него этой самой помощи не ожидал. Но каким-то уж очень тихиньким и прилизанным он не был, и, всегда доброжелательный и корректный, он был готов поставить на место любого пытавшегося поставить свои интересы выше интересов команды. И когда уже после смерти Сергея футболистов ЦСКА стали спрашивать, чем же больше всего им запомнился их вратать, все, как один, отвечали: "Он был классным парнем!" "И не просто классным, - добавил хорошо успевший узнать своего коллегу Андрей Новосадов, - он был Человеком с большой буквы..."

Сергей провел в "Днепре" целых пять лет, но отношения с руководством клуба у него не сложились, и он обратился за помощью к работавшему в киевском ЦСКА Сергею Краковскому, в свое время много сделавшему для его становления. И случилось невообразимое: вратарь молодежной сборной и лучший голкипер Европы не нашел места в родном клубе и отправился искать счастье сначала в Молдавию, а потом и в Москву, хотя имел приглашения от киевского "Динамо" и итальянской "Фиорентины". В "Торпедо - ЗИЛ" его встретили довольно прохладно, и Сергей оказался в ЦСКА. Садырину он понравился сразу, и тем не менее в первой же своей беседе с ним Павел Федорович честно предупредил, что места в основе не гарантирует. "Я, - спокойно ответил Сергей, - готов ждать своего часа сколько нужно!". "Я, - рассказывал потом Павел Федорович, - прочитал в его глазах огромное желание играть. Некоторые только придут в команду и сразу первый вопрос: а сколько я буду получать! Сережу интересовал только футбол..." А еще через две недели Садырин окончательно понял, что получил самый настоящий подарок судьбы! Сергей трудился не за страх, а за совесть, никому не завидовал и терпеливо ждал своего часа. И дождался его...

Он сыграл за армейцев всего тринадцать матчей. Много это или мало? Для любого другого ничтожно мало, но Сергею хватило даже этих игр! За считанные недели он стал основным вратарем ЦСКА и сборной Украины, и чтобы там не говорили о тренерском таланте Лобановского, получить от него приглашение игравшему в московском клубе игроку дорогого стоило! А после его фантастической игры с "Крыльями Советов" повидавший футбольные виды Тарханов в сердцах воскликнул: "Да разве можно обыграть команду, если в ее воротах стоит такой вратарь!" Он сразу же стал кумиром всех российских болельщиков, и, чтобы преодолеть отделявшие его от машины до подъезда пятнадцать метров, ему требовался целый час: столько было желавших увидеть блестящего вратаря и поговорить с ним! И, конечно, уже прекрасно понимавшимй свою значимость Сергей ни разу не отказал никому ни в автографе, ни просто в добром слове и оставался таким же общительным, каким и был всегда. Более того, когда его просили, он показывал любому мальчишке как надо играть в той или иной ситуации прямо на улице. Ну а затем наступил тот роковой день 18 августа 2001 года и встреча с "Анджи". "Я получил удачный пас на ход, - рассказывал уже будучи в больнице Будун Будунов. - Сергей бросился мне навстречу, и я понял, что он пойдет до конца. Тем не менее и я не сбавил скорости - мне казалось, что я поспеваю к мячу чуть раньше. И тут - страшный удар. Как мне показалось, сначала мы столкнулись не головами - свой удар по голове я получил при контакте с локтем Сергея, и, уже падая, он головой страшно уарился о мою голову... В этой ситуации не следует искать виновного. Сергей выполнял свою работу и сделал это бесстрашно, по-мужски. И я не имел бы права называть себя форвардом, если бы не пошел на это столкновение. Я очень хотел полететь на похороны Сергея, чтобы встретиться с людьми, которые любили и ценили его и - отдать честь воину, павшему на футбольном поле..." Что ж, все правильно, и не зря "Спорт-Экспресс" писал через день после смерти Сергея: "Упаси Бог, в том, что произошло с Сергеем, винить футбол. Здесь нет виноватых. И нельзя их искать в минуту, когда есть место только для скорби. Двое настоящих мужчин, исполняя свой долг, честно шли до конца..." Остается только добавить, что Сергей и на этот раз повел себя как истинный джентльмен. Он не выставил вперед колено и не стал играть руками, хотя знавший его отчаянную смелость Садырин просил играть его по ситуации. И, думается, ни у кого бы не поднялась рука бросить в Сергея камень, если бы он хоть как-то постарался бы обезопасить себя в той ситуции, но... он был Сергеем Перхуном, футбольным воином и настоящим человеком, и сыграл так, как сыграл...

Он боролся со смертью целых десять дней, и все это время вся Россия с великой болью и состраданием следила за его неравным поединком с не знавшим пощады противником. Он так ни разу не пришел в сознание, и двадцать седьмого августа его не стало... "В то утро, - рассказывал Сергей Лысенко, - я позвонил нашему врачу и, как всегда, спросил: "Как там Серега?" Еще так бодро спросил. А в ответ короткое: "Он умер". И сразу повисла пауза. С минуту мы молчали, и я и он. Никак не мог поверить, что такое могло случиться. А когда положил трубку, просто зарыдал. Полдня не мог в себя придти..."

"В Махачкале, - сказал Сергей жене перед отъездом в столицу Дагестана, - будет игра насмерть, но я сделаю все, чтобы нам не наклепали!" Конечно, Юля восприняла эти слова не буквально (да и кто тогда бы их воспринял именно так?), и тем не менее ее очень удивило то, что он не взял с собой подаренные ею часы, с которыми не расставался. Он не забыл их и оставил лежать на самом видном месте так, как оставляют очень дорогую вещь очень дорогому человеку, когда хотят проститься с ним и в то же время не огорчать его. Было ли это предчувствием чего-то неотвратимого? Кто знает... Ну а если нет, то почему же тогда он не раз говорил жене: "Ты будешь жить дольше меня. У тебя будут наши дети, а я тебя там пододжу.."? Конечно, это могло быть просто то, что называется моментом, но после всего случившегося подобные заявления не могут не видеться уже в несколько ином свете. А когда обеспокоенная долгим отсутствием известий от мужа Юля уже собиралсь позвонить кому-нибудь из знакомых, маленькая Катя сообщила матери страшное известие: "Папа бух-бух!" Конечно, она надеялась до самой последней минуты, как надеялась вся Россия на то, что этот прекрасный парень и блестящий вратарь поднимется и еще не раз порадует своей изумительной игрой миллионы болельщиков. В ночь на двадцать седьмое августа Юля зажгла перед иконой венчальные свечи, а затем долго сидела с матерью Сергея Ольгой Михайловной и говорила о том, что им надо быть еще ближе друг другу, как того хотел Сережа. В пять часов двадцать минут, повинуясь какому-то непонятному наитию, Юля задула свечи, а еще через пять минут ее любимого Сергея не стало... И, как потом рассказывала сама Юля, она даже не сомневалась в том, что Сергей приходил на свет венчальных свечей проститься с ними и, услышав их разговор, ушел успокоенным. Не нам, конечно, судить, так ли оно было на самом деле, но очень хотелось бы в это верить...

(Cтатья из книги Александра УШАКОВА "СТО ВЕЛИКИХ СПОРТСМЕНОВ XX ВЕКА")